Текст книги “Сюрпризы моря”
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)
Список литературы
P. Budker, LES REQUINS, Payot, Paris.
J. Y. Cousteau et F. Dumas, LE MONDE DU SILANCE, Editions de Paris/Livre de Poche, Paris.
R. P.-J. B. Labat, VOYAGE AUX ILES DE L’AMÉRIQUE, ANTILLES, 1663–1705, Seghers, Paris, 1979.
Послесловие
Жак-Ив Кусто не нуждается в особом представлении читателям – мы знакомы с ним если не по его книгам и кинофильмам, то, во всяком случае, по научно-популярной литературе, посвященной морю, в которой почти всегда упоминается его имя, ибо Кусто – один из пионеров изучения моря путем непосредственного погружения человека в подводный мир.
Следует отдать должное прозорливости Кусто – пожалуй, он чуть раньше других понял, что изучение и освоение богатств Мирового океана немыслимо без использования совершенных технических средств. Это особенно относится к изучению фауны и флоры подводного мира. Что может быть лучше длительных наблюдений за животными в их среде обитания, изучения взаимоотношения жителей подводного мира!
Интерес к проведению подобных работ по-настоящему пробудился только тогда, кода были созданы разнообразные автономные аппараты, из которых особенно большой надежностью и простотой в обращении отличался акваланг Кусто – Ганьяна. Перед специалистами этот акваланг открыл широчайшие возможности детально изучать море и его обитателей. Получила доступ в глубины подводного мира и масса любителей природы. Появилась армия спортсменов-подводников, вооруженных легководолазной техникой.
Сегодня Кусто один из самых больших знатоков моря, талантливый организатор, неутомимый исследователь и – счастливое сочетание! – превосходный популяризатор чудес и красот подводного мира. В соавторстве то с Филиппом Кусто, то с Дюма, Дуганом или Диоле – своими спутниками по многочисленным экспедициям – Кусто создает ряд научно-популярных книг, отличающихся свободой изложения и в то же время научной достоверностью.
Книга «Сюрпризы моря» написана Кусто совместно с Ивом Паккале, сравнительно молодым писателем-натуралистом, мастерски владеющим не только пером, но и фотоаппаратом. С Кусто его объединяет безграничная любовь к морю и высокое чувство ответственности за судьбы обитающих в Мировом океане животных, над которыми по вине человека по тем или иным причинам – хищнический промысел, все возрастающее загрязнение – нависла угроза полного или частичного исчезновения. Результатом общих интересов и пристрастий явилась совместная работа Кусто и Паккале над двадцатитомной «Энциклопедией океанов» и научно-популярной серией «Одиссея». «Сюрпризы моря» – одна из книг этой серии, еще две – «Лососи, бобры и каланы» и «Жизнь на краю света» – подготавливаются Гидрометеоиздатом к печати.
И всюду, куда бы мы ни опустились в подводный мир вслед за авторами, мы оказываемся в окружении тайн моря, романтики приключений – словом, везде нас ожидают сюрпризы.
Наконец, в последней части книги авторы знакомят нас с не менее удивительным миром птичьих базаров на тропических побережьях, особенно с представителями отряда веслоногих птиц.
И здесь читателя ожидает сюрприз: оказывается, что и олуши, и фаэтоны, и даже массивные пеликаны могут не только великолепно летать, о чем, конечно знает каждый, но и не менее ловко плавать в толще воды – взмахивая крыльями, они будто парят в воздухе, а не в воде. Еще никто, кроме Кусто и его спутников, не соприкасался столь непосредственно с этим явлением и не осуществил детальных документальных съемок.
Показанные обитатели подводного мира – многочисленные виды рыб, от грозных акул, гигантов мант и мероу до коралловых рыбок, лангусты, крабы, морские птицы – существуют в книге не сами по себе, а выступают как звенья единой цепи природных взаимосвязей, составляющие тонко организованные экосистемы, которыми человек, к сожалению, еще не научился разумно пользоваться и подчас забывает, что эти системы весьма уязвимы.
Несомненная ценность этой книги состоит в том, что в ней показаны причины, ведущие к нарушению целостности экосистем, а это, по мнению авторов, может иметь для Мирового океана необратимые, катастрофические последствия. И даже если при своем пристрастном отношении к морю и его обитателям авторы несколько и преувеличивают угрозу, нависшую над нашей планетой, которую по справедливости следовало бы назвать планетой Океан, стоит внимательно прислушаться к мнению этих знатоков морских глубин.
канд. биологических наук А. А. Соколов
4. Не хотите ли потанцевать?
На глубине 15 м в водах мыса Каточе я рассматриваю вблизи походные доспехи лангуста. Следует отметить, что само имя crustaceas — ракообразные берет начало от названия их доспехов (по-латыни crusta — кора, корка).
Класс ракообразных исключительно многочислен и разнообразен: он насчитывает более 25 000 видов. Хотя все ракообразные дышат жабрами, некоторые живут на открытом воздухе, например мокрица, часто встречающаяся под камнями и на коре деревьев.
Тело этих животных образовано последовательно расположенными кольчатыми сегментами (метамерами), более или менее специализированными и несущими, как правило, пару суставчатых конечностей. Рост происходит в течение всей жизни ракообразного скачкообразно и сопровождается рядом линек, что позволяет ему поместить свое «мягкое тело», когда то становится слишком большим, в новый панцирный чехол. Эти процессы раздевания-одевания определяются многочисленными гормонами, один из которых, вырабатываемый в передней части тела, называется гидроксиэкдизоном.
У высших ракообразных, например лангустов, крабов, омаров или раков, тело состоит из двух основных частей — головогруди и брюшка.
Голова и грудь объединены единым панцирем, очень толстым и прочным, брюшко обладает отчетливым членистым строением и заканчивается сегментом с веерообразно расположенными пластинками, который называется тельсоном.
Голова имеет острый рострум с выемками у основания, в которых находятся глаза, и состоит из шести сросшихся сегментов. В первом расположены глаза, от второго отходит пара коротких антеннул, от третьего — пара больших антенн, на четвертом расположены жвалы (mandibulae), на пятом и шестом — две пары челюстей (maxillae).
Грудь образуют восемь тесно пригнанных сегментов в виде колец. Три первых кольца имеют небольшие членистые конечности, которые служат для размельчения добычи и называются в связи с этим «ногочелюсти», или «ногомаксиллы». От пяти последующих колец отходят пять пар двигательных ног. По общему числу конечностей высшие ракообразные классифицируются как десятиногие. У некоторых видов — но не у лангустов — первая пара конечностей вооружена мощными клешнями.
Брюшко состоит из шести сегментов, каждый из которых снабжен парой конечностей. Конечности, отходящие от пяти первых метамер, называют брюшными ножками, или плавательными конечностями, или еще — ложными ногами. Шестая пара, более широкая и уплощенная, составляет совместно с тельсоном крупные лопасти, также используемые при плавании. У самцов две первые брюшные конечности более развиты, нежели у самок, и несут функции копулятивных органов.
В крови — медь
Ракообразные — речь идет о высших ракообразных — обладают нервной системой, близкой к той, которую имеют насекомые (ведущие паразитический образ жизни имеют существенные отличия). Этот ансамбль мозга, состоящий из трех отделов, размещенный в окологлоточном кольце и в брюшной цепочке, имеет два нервных узла в каждом сегменте и обладает, по-видимому, удивительными возможностями, в чем мы могли убедиться здесь на примере колючего лангуста.
Важнейшим органом чувств лангуста являются глаза. Каждый из них состоит из многих сотен простых глаз (омматидиев). В основании передних антенн расположены органы равновесия. Полость органа (статоцист) заполнена мельчайшими песчинками (статолитами), при перемещении которых животное получает информацию о направлении силы тяжести, ускорениях и вращениях. Во время линьки ракообразное теряет свои статолиты, восполняет оно их, пользуясь клешнями. Экспериментаторы забавляются, заменяя в аквариуме песок железными опилками и поднося магнит к объекту эксперимента: тот, обманутый показаниями чувствительных ворсинок, возбуждаемых опилками, тотчас начинает принимать самые причудливые положения.
Панцирь колючего лангуста при близком рассмотрении представляется великолепным резным изделием, окрашенным в теплые тона — желтые, коричневые, охряные и красные, — с эффектными черными и светлыми прочерками.
Передние антенны, снабженные чувствительными щетинками, выполняют роль органов обоняния. Ракообразные обладают изощренным обонянием. Эти щетинки есть и на длинных антеннах, которые служат одновременно органами обоняния и осязания. Лангусты все время как бы исследуют внешний мир кончиками своих гипертрофированных усов.
Устройство пищеварительной системы высших ракообразных также весьма любопытно, особенно в той части, которая относится к «желудку». Он имеет две камеры. Одна камера снабжена сложным набором пропитанных известью, очень твердых жерновов, приводящихся в действие мощной мускулатурой. Функции жерновов аналогичны растирателям — внутренним зубам рыб. Другая камера имеет фильтр, пропускающий в кишечник лишь полностью измельченные частицы пищи. Поэтому омары и лангусты могут пожирать мидий, морских ежей или себе подобных, если представится случай, не страдая несварением желудка. Лангуст, схвативший морского ежа (составляющего наряду с моллюсками его любимое блюдо), вскрывает его, пользуясь передними конечностями; ногомаксиллами он раздирает жертву и заглатывает ее. Пища поступает в желудок, где размельчается, в разжиженном виде проходит фильтр и переваривается под действием секреторных выделений кишечника.
Ракообразные, как я уже упоминал, дышат жабрами, которых у высших представителей насчитывается не меньше 18 пар. Это пучок нитей, между которыми осуществляется непрерывный ток воды. Каждая нить густо пронизана кровеносными капиллярами.
Кровь, сероватого цвета, содержит лишь белые кровяные тельца. Вместо гемоглобина красных кровяных телец, характерного для позвоночных животных, в крови ракообразных имеется другое белковое вещество, легко соединяющееся с кислородом, — гемоцианин. Гемоцианин — это хромопротеид, имеющий в составе атомы меди. Гемоглобин, содержащий атомы железа, в присутствии кислорода приобретает ярко-красный цвет, а гемоцианин в тех же условиях становится светло-синим. Если есть на нашей планете существа с голубой кровью, так это ракообразные.
Сердце ракообразных состоит из одной мышцы — желудочка, — проталкивающей кровь по артериям, которые разветвляются и впадают в полости тела; эти полости объединяются в одну общую лакуну — целом. Такая система кровообращения, в отличие от аналогичной системы высших позвоночных, называется открытой. Кровь, отдавшая кислород, поступает в грудной синус, затем проходя через жаберные капилляры, обогащается кислородом и вновь поступает в сердце.
Токсичные отходы жизнедеятельности клеток выделяются двумя передними железами, так называемыми зелеными гландами, расположенными у основания усов. Другие продукты выделения удаляются в процессе дыхания через жабры.
Поднимается северный ветер, начинается шторм. Лангусты, стянувшиеся со всех сторон, собираются у оконечностей мыса Каточе, чтобы двинуться по проходу, отделяющему остров Контуа от Юкатана.
Половые железы ракообразных расположены в грудном отделе, между сердцем и пищеварительным каналом. У самцов выводящие протоки находятся у основания пятой пары двигательных конечностей, а у самок они открываются около третьей пары. Сперматозоиды не имеют жгутиков. При совокуплении самец копуляторами вводит сперму непосредственно в генитальное отверстие самки.
Сезон размножения варьируется у разных видов. У лангустов — это весна. Самка откладывает несколько десятков маленьких розовых яиц, которые долгие недели хранила приклеенными к животу. Кладка яиц длится три-четыре дня и происходит, по-видимому, мучительно; чтобы облегчить отторжение яиц, «роженица» встает вертикально, головой вниз. Яйца удерживаются в проходе брюшными ножками, препятствующими их выпадению в воду; эти ножки до вылупления личинки находятся в постоянном движении, обеспечивая поступление кислорода.
Развитие ракообразных идет очень сложным путем. Изменения имеют у каждого вида свои особенности. Резюмируя, можно сказать, что, пройдя три стадии дробления яйца (носящие в классических терминах названия морула, и гаструла), на свет появляется типичный зародыш ракообразных — науплиус. Это миниатюрный организм, не превосходящий 0,5 мм, овальной формы, уже имеющий пищеварительный канал, зачатки нервной системы, по паре антенн и антеннул, пару раздвоенных нижних челюстей и пару задних шипов.
Науплиус превращается в следующую личиночную форму — мета- науплиус, которая переходит последовательно в формы зоэ, метазоэ и мизис. После этой цепочки метаморфозов животное приобретает внешний вид взрослого животного. Некоторые раки развиваются непосредственно в открытой среде обитания. У других высших ракообразных развитие, напротив, происходит в самом яйце. Тело личинки крабов вылупливается на стадии зоэ, омаров — на стадии метазоэ, лангустов — на стадии мизис, а раков-еще позже, на заключительном этапе развития.
Одно из больших преимуществ последних мест в этом табеле связано с тем, что значительная часть периода развития протекает в яйце, т. е. под непосредственной материнской защитой, и, таким образом, самостоятельная жизнь личинки — очень уязвимой — заметно сокращается.
Некоторые ракообразные уже попали в рыбачьи сети. Это разведчики. За ними скоро пойдут отряды лангустов. В настоящее время этот вид еще противостоит тому уровню истребления, который определяется ценами. Но будет ли и дальше так?
Весьма своеобразную личинку лангустов в стадии мизис зоологи называют филозомой. Уплощенная, почти прозрачная, она имеет глаза, расположенные на длинных ножках; передвигается она с помощью больших конечностей, снабженных разветвленными щетинками.
Наконец 13 января небо затянули густые темные облака, края которых иногда золотились последними лучами солнца. Поднявшийся ветер усиливался час от часу — и это был северный ветер!
Воцарилось удивительное молчание, нарушаемое лишь прибоем. Сотни птиц, висевших в небе и нырявших в волнах за добычей, одна за другой покидали море и укрывались на берегу. Деревья гнулись под тяжестью коричневых пеликанов, бакланов, фрегатов и чаек. Лишь некоторые виды, подобно крачкам, менее чувствительные к порывам ветра, часто махая крыльями, удалялись в сторону моря.
Сильный шквал с северо-запада обрушился на Контуа.
В базовом лагере Альбер Фалько, Бернар и Патрик Делемоты готовились к выходу в зодиаке. Волны свирепели и росли на глазах, но ничто не могло заставить аквалангистов с «Калипсо» не явиться на долгожданную встречу с лангустами.
«В то время как последние птицы, крича и часто взмахивая крыльями, улетали прятаться в гнездах, — рассказывает Бернар Делемот, — мы направились к северо-западной оконечности Контуа, где предполагали обнаружить скопища ракообразных. Зодиак швыряло как пробку, но мы не замечали этого в предвкушении предстоящего зрелища — зрелища великого перемещения лангустов, которого мы с нетерпением ожидали много недель.
Выбор места был очень удачен: дно здесь покрыто камнями, которые станут естественными препятствиями на пути животных. Некоторые рыбаки, учитывая это, разместили сети вдоль подводных коридоров. Почти невидимые сверху, они были опасными ловушками для птиц. Под водой мы видели множество мертвых морских птиц, запутавшихся в сетях.
Настала ночь. Мы опускаемся на наблюдательный пункт. Сразу же вместо ожидаемых лангустов мы замечаем крабов. Привлеченные мертвыми птицами и рыбой в сетях, эти морские санитары сбежались чистить свалки. Они запутались в ячеях сетей. Но у них-то, в отличие от пленников, были клешни! И они пустили их в ход! Крабы разрезали веревки и раздирали сети. Мексиканцы, наверное, не возрадуются, когда поднимут их.
Вокруг нас дно покрыто якорями рыбачьих лодок, отбрасывающими золотые и серебряные отблески в свете прожекторов.
Внезапно мы увидели лангуста. Он тоже оказался добычей рыбаков, но изо всех сил старался освободиться. Рывок вперед — и он запутывался еще больше. Отскок назад — и он еще сохранял свой шанс. Но вот сетка распуталась и лангуст вырвался на свободу. Мы подоспели в подходящий для наблюдения момент. Он был очарователен. Его коричневые, синие и желтые тона в лучах прожекторов переливались игрою драгоценных камней. Время от времени отклоняясь от пути следования, он хватал ногами что-нибудь съестное и отправлял в рот. Возможно, его заставляли отклоняться анчоусы, сновавшие вокруг. Но рыба была очень верткой, и лангусту не удавалось ее схватить. Как все крупные членистоногие, лангуст медлителен, даже если внезапный рывок и предоставляет ему некоторую возможность. Иногда анчоус, растерявшийся от света наших фонарей, шел „прямо в руки“ лангусту, который сцапывал его и принимался неторопливо пожирать.
Мы сразу же организовали наблюдение, обнаружив в скальной нише добрых два десятка наших ракообразных, пребывающих в состоянии крайнего возбуждения, очевидно, готовых к выступлению.
Чтобы поберечь запасы воздуха, мы установили вахтенное дежурство около пещеры, забитой лангустами. В то время как трое в зодиаке отдыхали — если можно так сказать, учитывая силу волнения, — четвертый оставался на дне, в темноте. В его распоряжении был небольшой фонарь, который он зажигал каждые две минуты, чтобы контролировать обстановку. Для сигнализации из зодиака на дно был опущен пеньковый линь, и вахтенный в случае необходимости мог вызвать к себе остальных. Каждый из нас поочередно находился на дне в течение получаса.
В 9 часов вечера тронулись первые лангусты. Дежуривший внизу Мишель Делуар дал знать нам об этом, дважды энергично дернув линь. Мы тотчас прыгнули в воду, чтобы присоединиться к нему. Никаких сомнений: великое перемещение началось. Пять лангустов двигались гуськом, напоминая огромную гусеницу. Их конечности ритмично поднимались и опускались, но неуклюжие и тяжеловесные движения придавали процессии некоторую комичность.
Миграционный инстинкт еще не проснулся в животных полностью, и лангусты довольно легко отцеплялись друг от друга при нашем приближении. Но мало-помалу среди них воцарялась дисциплина. Мы следовали за лангустами три часа, и к концу этого времени они сформировали самое регулярное из всех подразделений, встречавшихся нам на придонных пространствах Контуа».
Погружение в шоколад
Любое научное наблюдение, любой кадр подводной съемки доставались исследователям с «Калипсо» ценой смертельного риска. К концу этого эпизода экспедиции, в ночь на 13 января, разразился шторм. Альберу Фалько, Бернару Делемоту и их товарищам ничего не оставалось делать, как искать убежище в палатках базового лагеря.
Два дня и две ночи бушевал шторм. Экипажу «Калипсо» пришлось ожидать улучшения погоды. Положение мексиканских рыбаков было тяжелым: их лодчонки, слишком легкие и хрупкие, не выдерживали натиска агрессивной стихии.
Невзирая на шторм, свирепствующий на поверхности, аквалангисты с «Калипсо» каждую ночь опускались на песчаное дно, обследовали возможные маршруты следования лангустов и обнаруживали все большее и большее число их.
Даже днем лангусты рисковали покидать свои убежища, уходя все дальше. Когда аквалангисты задирали их, лангусты обнаруживали большую «храбрость» — отгоняли «агрессора», сильно взмахивая антеннами, которыми они пользовались, как бичами.
Лангусты двинулись, образовав цепочку, навстречу судьбе. Железная дисциплина царит в их рядах. Если какой-нибудь из них попытается нарушить походный порядок, то идущий сзади немедленно заставит его вернуться в строй.
На третий день дождь наконец перестал молотить по парусине палаток. Ветер, однако, продолжал завывать, и огромные волны вздымались на море. Что из того? Экспедиция нетерпеливо ждала, когда можно будет пуститься по следам ушедших лангустов. Два зодиака были полностью загружены и вышли в море.
«Вода походила на настоящий шоколад, — рассказывал Бернар Делемот. — Волны были коричневыми — столько взвешенных частичек песка и водорослей содержала вода.
Мы повстречали нескольких рыбаков, находившихся в состоянии понятного нам бешенства: их сети были разорваны — работу крабов завершил шторм. Один, однако поймал 25 лангустов, другой — около трех десятков.
Мы ушли под воду. Видимость была отвратительная. Могли бы вы представить себя в чашке утреннего какао? Но, несмотря на мириады частиц известняка и коричневых водорослей, крутившихся в лучах прожекторов, нам удалось быстро засечь большую группу лангустов под навесом скалы. Час миграции для них еще не наступил.
Некоторые покидали убежище и отваживались выходить довольно далеко на открытый участок дна. Это доказывало их решимость начать миграцию. Обычно лангусты не рисковали отлучаться из нор. На близком расстоянии они производили внушительное впечатление, когда, словно бичами, стегали по воде длинными усами-антеннами, но в действительности вдали от своих убежищ, были беззащитны.
Доказательство этому было представлено почти немедленно, с появлением нескольких спинорогов — испуганные лангусты почти все рассеялись. Но некоторых рыбы успели окружить кольцом и, вырвав глаза, тут же стали пожирать заживо, без суда и следствия. Из-за спинорогов или по другой какой-то причине, но в это утро лангусты не сформировали походной колонны. Мы вернемся сюда ночью с шефом. Может быть, к тому времени они окажутся более непоседливыми».
Во второй половине дня 16 января, воспользовавшись относительным затишьем, я решил оставить «Калипсо» и присоединиться к команде на Контуа.
На протяжении всего длинного пути, который я проделал в зодиаке вместе с Иваном Джаколетто, мы встретили множество рыбаков в баркасах; они спешили на «жатву урожая» лангустов. (Впрочем, вместо «жатва» правильнее было бы употребить другое слово, ибо под «жатвой» подразумевают сбор того, что посеяно. Что касается моря, то там сегодня совершается не просто сбор, формы которого складывались веками и не нарушали экологического равновесия, а изъятие морских богатств на индустриальной основе).
Шторм утих, ветер спал, и стало холодно. В субтропиках это было странным. Мы развели костер на берегу не хуже, чем во времена наших северных экспедиций, например за морскими бобрами (каланами).
— Миграция лангустов началась, чуть только грянул этот северный ветер, — сказал я доктору Херрекинду, когда мы грелись с ним у костра, — но не достигла еще кульминации. По пути я заметил ряд признаков, заставляющих предположить, что эта ночь будет решающей. Прежде всего, вода несколько посветлела, ветер стал восточным; при этом значительно похолодало и течение у мыса Каточе сменилось на противоположное, что может увеличить возбуждение среди ракообразных. Кроме того, я заметил, что рыбаки тщательно проверяют сети и снова устанавливают их — короче, они готовятся к большой операции. Один из них сказал мне даже, что если это не произойдет сегодня ночью, то придется ждать следующего шторма.
— Я все же намереваюсь организовать непрерывное наблюдение под водой, — сказал я.
— Это стоит сделать, — согласился мой собеседник.
Ночной воздух свеж. Вахтенный патруль направляется к пункту наблюдения за ракообразными. Зодиак разрезает невысокие волны, качается на крупной зыби. Интересно, ощущают ли лангусты там, на глубине нескольких метров, изменение ветра и понижение температуры?
Мы погружаемся отвесно вниз среди фантасмагории электрического света и причудливых теней. Едва достигнув дна, мы замечаем чрезвычайное скопление лангустов. В радиусе трех метров их сотни и, по-видимому, тысячи их находятся рядом, в окружающем мраке.
Они еще не выступили в поход, хотя из общей массы начали выделяться группы из двух-трех сцепившихся лангустов. Они уже утратили всякую осторожность и выходят далеко из убежищ, которые к тому же не могут вместить всех прибывших. Повсюду видны эти ракообразные, вылезшие на открытые места. Когда мы подступали поближе, чтобы рассмотреть их, они сплачивали ряды и судорожно взмахивали антеннами.
Внезапно, как бы подчиняясь некоторому мистическому сигналу, из общего скопища выделились три лангуста и в несколько секунд вытянулись в линию. Первый солист этого трио — лидер, — казалось, точно знал, что надлежит делать. Без спешки, взяв хороший темп, он двинулся в направлении, куда повелевал ему внутренний голос. Второй лангуст подклеился к нему усами и пошел следом. Третий подстроился ко второму, копируя его. Они шли точно в фазе, будто их движения синхронизировались единым механизмом.
Для рыбаков настали счастливые дни. Они вытягивают сети, наполненные ракообразными, и вываливают содержимое на дно баркасов. Однако, по их оценкам, улов в этом году невысок — они знавали времена получше.
Трое животных, возглавив марш, составили авангард легионов, по крайней мере в обследовавшейся нами подводной зоне. Предполагаю, что в других местах другие ракообразные также организовали выход.
Тем временем немногочисленные группы лангустов выстраивались в цепочку. Когда сталкивались два живых звена, они немедленно сцеплялись. Колонны становились все длиннее. Новые подразделения вливались в эту армию, двигавшуюся по неровному дну Карибского моря со скоростью примерно 1 км/ч.
Наш подводный отряд ликовал — мы наблюдали редкое явление в естественных условиях.
Бернар Делемот, растянувшись на дне, преградил путь отряду лангустов. Они обнаружили Бернара с расстояния 7–8 м, тотчас свернули и прошли мимо в двух метрах.
Остров Контуа является приютом большой колонии бакланов. Их общий взлет на заре, когда они направляются к морю ловить рыбу, представляет исключительное зрелище. Многие бакланы, к несчастью, запутываются в сетях рыбаков и гибнут.
Иван Джаколетто нарушил цепочку ракообразных, изъяв одно звено. Возникла толкотня, началась паника. Изолированный лангуст рвался на свое место в процессии. Ему удалось локализовать своих спутников с помощью усов; быстро войдя в цепочку, он двинулся, будто ничего не произошло. Тот же лангуст, отнесенный достаточно далеко от остальных, обезумел. Он вертелся, тычась во все стороны, подавленный обрушившейся катастрофой. Тем временем его спутники «заткнули брешь», вызванную его исчезновением, и продолжали миграцию. (Аквалангисты с «Калипсо» — чувствительные души — всегда возвращали на место животных, когда заканчивались подобные эксперименты.)
Наша группа продолжала наблюдения. Бернар Делемот имитировал атаку на арьергард колонны ракообразных. Лангусты тотчас сплотились, приготовившись всей фалангой отразить нападение. Они повернулись к вторгшемуся неприятелю и, приняв угрожающий вид, стали сильно хлестать по воде бичами; когда это не помогло, они смело двинулись на врага.
«Мне хотелось проследить, — говорил Бернар Делемот, — до каких пределов простирается их храбрость. Я „вызвал на дуэль“ одного лангуста из замыкающих цепочку. Ему удалось обхватить мой палец усами и ткнуть его рострумом. Полагаю, что, подобно „солдатам“ у термитов, он дал бы убить себя, но не отступил перед опасностью. Но солдаты термитов запрограммированы на всю жизнь для охраны колонны. В отличие от них, лангуст, который так отважно осуществлял эти функции во время миграции, в другое время в любых обстоятельствах выказал бы совершенно иное поведение».
Когда аквалангисты собирались вместе, разыгрывая атаку сверху на колонну ракообразных, подражая нападению баллист-спинорогов, лангусты вели себя исключительным образом. Против обыкновения, они переходили к коллективной обороне. Они сворачивались в спираль, составляя компактную массу, ощетинившуюся усами и кончиками рострумов. Это напоминало тактику пионеров американского Запада, окружавших свои стоянки повозками для защиты от индейцев. Лишь только опасность отступала, круг распадался, лидер устремлялся вперед и шествие продолжалось.
«Я был удивлен, — говорит Альбер Фалько, — подобной способностью действовать коллективно. Как животные со столь примитивной нервной системой координировали свои действия? Как удавалось им образовать сложную спираль? Как при разрыве цепочки лангустов вожак второй ее половины узнавал, что надо ускорить движение, чтобы снова образовать единую колонну? Я думаю, что связи в группе основывались не только на осязании; обоняние играло столь же важную роль. Действительно, мы замечали, что если отряд лангустов пересекал путь другого отряда, прошедшего здесь несколькими минутами раньше, то, изменив свое направление, он следовал маршрутом предшествующего отряда. Мигрирующие ракообразные оставляют „химические следы“ на морском дне, подобно муравьям на земле. Это объясняет, по крайней мере отчасти, как поддерживается их сплоченность».
Марш лангустов в доспехах, отливающих металлическим блеском, напоминал парад пехоты. Мы продолжали следовать за ними, не прекращая попыток найти ответы на свои вопросы. Как получается, например, что некий лангуст становится лидером? Есть ли в нем нечто, отличающее его от других? Такие же вопросы возникают при наблюдении за походными шелкопрядами. По-видимому, лидером становится та особь, которая по физиологическим причинам живее других реагирует на ситуации, предшествующие миграции. Остальные члены группы увлекаются за ней в силу стадного подражания. Головной лангуст прокладывает путь. Он выполняет основную работу. Если он выбивается из сил, то уступает лидерство следующему за ним, а сам становится в строй. Тем самым, как при перегоне овец на летнее пастбище, поддерживается ровный темп движения.
Сила миграционного инстинкта
Днем и ночью аквалангисты с «Калипсо», сменяя друг друга, сопровождали удивительное шествие колючих лангустов в водах Контуа и Юкатана. Каждый остро ощущал свою причастность к исключительному событию. Мы были возбуждены и счастливы. Будни экспедиции не всегда занимательны. Зато каким вознаграждением бывает приглашение на подобный спектакль!
Иван Джаколетто изучал «напряжение» миграционного инстинкта. Он попытался рассеять небольшую группу животных. Однако те достаточно быстро вновь образовали кортеж, двигающийся в прежнем направлении. Ничто не могло остановить лангустов — за исключением рыболовных сетей, то есть смерти.
Мишеля Делуара увлекло изучение «законов дисциплины» в походных порядках лангустов. «В процессиях гусениц, — сравнивает он, — если одна отцепляется, ее обычно оставляют. У колючих лангустов, напротив, отстающий лангуст принудительно возвращается в строй: замыкающий заставляет его занять свое место. Откуда у лангуста, замыкающего колонну, появилась такая фельдфебельская обязательность? Особенно интересно, что это качество проявляется лишь в период миграции. У насекомых с общественным образом жизни (муравьи, термиты и т. д.) солдаты вынуждают пассивных особей к роению или переселению; программа такого поведения заложена в них генетически».
Пышная желтая горгонария украсила скалистый гребень; скелет ее обладает некоторой эластичностью, и наклон куста подчиняется воздействию течений.
Эта горгонария напоминает кустарник, растущий среди камней. Можно ли предполагать, что на самом деле это настоящая колония животных, относящихся к классу коралловых полипов.
День и ночь в синхронном механическом ритме шли колонны лангустов, в которых каждый касался антеннами «хвоста» впереди идущего. За сутки они проделали около 12 км. Миграция их длится 5–6 дней. Изредка они пользовались очень коротким отдыхом. Одна колонна отдыхала, расположившись лучеобразно вокруг обширного коралла, усами наружу. Другая — заняла каркас давно затонувшего грузовика, который служил убежищем косяку рыб-ворчунов; лангусты выставили при этом часовых для оповещения отряда о появлении хищников.
Лангусты шли цепочками от 3 до 200 особей в бесконечность песчаной, покрытой камнями подводной равнины. Откуда они шли? Куда направлялись? Что побуждало их к маршу? Организованная миграция чрезвычайно редка среди крупных ракообразных. Подобные путешествия совершает лишь . Но крабы этого вида изменяют местожительство, скорее всего, для того, чтобы их будущее потомство оказалось в среде, более благоприятной для пропитания. По отношению к лангустам такой вывод гипотетичен.
Основным способом изучения миграции животных — относится ли то к насекомым (бабочки), рыбам (лосось, угри, сельдь, тунцы), птицам (крачки, ласточки, аисты) или млекопитающим (антилопы, киты) — является их мечение. Лишь так можно определить маршрут данного вида и распознать причины, лежащие в основе миграции. Однако метить лангустов практически невозможно. Они линяют несколько раз в год и сбрасывают при этом свой панцирь вместе со всеми опознавательными знаками на нем (нанесенные краской цифры, надетые кольца и пр.). Поэтому проследить за их перемещением нельзя. Когда-нибудь, возможно, будут созданы более совершенные способы мечения, например с помощью радиоактивных меток, и возникнут методы их распознания. Но сегодня это еще далеко от реализации.
Миграция — атавизм эпохи оледенения?
Миграция животных, вообще говоря, может иметь двоякое происхождение и вызываться либо генетическими причинами (миграция размножения), либо поиском новых источников питания (трофическая миграция; трофеин (греч.) означает питаться).
В конечном счете, эти аргументы, возможно, мало убедительны. Но, как говорил доктор Херрекинд, никто еще не встречал самку лангуста, которая откладывала бы в пути яйца.
А не предпринимается ли великое перемещение, чтобы открыть новые районы питания? Никто не может ответить и на этот вопрос до тех пор, пока не будет выяснено, куда столь целеустремленно направляются лангусты. Установлено лишь, что они всегда следуют наклону дна и, опускаясь, теряются во мраке больших глубин. Однако основные пищевые ресурсы моря расположены не там, а, наоборот, в поверхностном слое до глубины 30 м.
Оригинальную гипотезу выдвинул Бернар Делемот. «Лангусты, — говорит он, — пускаются в путь на следующий же день после штормовых порывов северного ветра. Шторм понижает температуру воды на несколько градусов. Погружаясь, мы ощущаем это. Нет ничего невероятного в предположении, что ракообразные перемещаются в глубоководную зону, чтобы обрести более устойчивую температурную среду».
Еще фантастичнее объяснение, предложенное доктором Херрекиндом. «Многие миграции, — утверждает он, — связаны с климатическими изменениями, имевшими место в древние геологические эпохи. Вид мог адаптироваться к данному климату и обеспечить себя питанием, но для размножения он может нуждаться в более жарком, либо в более холодном климате. В этом случае он должен дважды перемещаться между соответствующими районами.
Возможно, такая схема несколько подходит к колючим лангустам. В период последнего оледенения могло случиться, что лангусты, вынужденные покидать обычные места обитания с наступлением зимы, точнее с первым зимним штормом, уходили в более теплые воды.
Мне бы не хотелось, чтобы это объяснение выходило за рамки просто предположения. Но если оно даже будет доказано, не следует думать, что миграция наших ракообразных совершенно бесполезна. Представьте, что Земля подвергнется новому оледенению: лангусты окажутся естественно адаптированными к условиям, в которых погибнут многие виды».
Лангусты маршируют. В силу каких индивидуальных особенностей этот лангуст стал лидером колонны?
Каким образом это животное, отличающееся предельным индивидуализмом и обособленностью, обретает с началом миграции чувство долга?
Как только обнаружилась опасность, арьергардный лангуст повернулся, чтобы встретить ее лицом к лицу. Он будет бороться изо всех сил, прикрывая движение колонны.
Лангусты — лишь членистоногие, однако их поведение не лишено тонкости и восприимчивости.
Последний след в песчаном фарватере
В прошлом году за 4–5 дней было выловлено 700 000 лангустов. Даже если нынешний сезон оказался менее удачным, были умерщвлены сотни тысяч этих ракообразных. Нелепость состояла в том, что на местных рынках рыбаки с большим трудом сбывали свой улов, столь ценимый гурманами. Продукция сосредоточивалась главным образом у оптовиков, которые могли управлять ценами по своему желанию. В конечном счете лишь они и обогащались, экспортируя «хвосты» лангустов в консервированном или замороженном виде на рынки богатых стран.
— Доктор Херрекинд, — спросил я, остановившись перед одной из таких куч разрубленных полулангустов, что вы думаете обо всем этом? Контуа посетило нынче 32 рыбачьих баркаса; люди изъяли из моря без ограничений все, что могли. Не опасно ли это для существования всего вида?
— Весьма возможно, — ответил он. — Во время миграции как здесь, так и на Багамах, ракообразные представляют собой особенно легкую добычу и истребление их носит массовый характер. К сожалению, у нас нет статистических данных, чтобы реально оценить ситуацию.
— Хотелось бы думать — и это не будет абсурдным, — что, несмотря на ежегодное уничтожение сотен тысяч этих животных, многим из них все же удалось избежать сетей.
— Я надеюсь, что для этого есть основания, — ответил доктор Херрекинд. — Много лангустов недосягаемо для рыбаков: их путь проходит либо в глубоководной зоне, мористее острова, либо по очень пересеченной местности в районе рифов, где также нельзя ставить западню. Впрочем, в ближайшие годы рыбаки справятся с этими трудностями.
Мы свернули лагерь на острове Контуа, и «Калипсо» двинулась к югу. Покидая эти воистину очаровательные места, я не мог не думать о животном и растительном мире, который уничтожается здесь хищнической ловлей и охотой, о гибельных — обязанных человеку — изменениях в биоценозах.
Чудесный спектакль, разыгрываемый колючими лангустами, должен повторяться. Удивительные цепочки из устремленных вперед усов и синхронно двигающихся ног, должны ежегодно дефилировать вовеки. Не только потому, что зрелище это красиво, не только потому, что оно выступает как звено в единой цепи природных взаимосвязей, а еще и для того, чтобы служить предостережением человеку, чья алчность и глупость могут оставить на планете лишь воспоминание о своем собственном марше — эфемерное, как размываемый течением след лангуста на песчаном морском дне.