Ответ на пост «Вот вообще не понимаю…» | Пикабу

…Лето 1997 года. Чечня по-прежнему предоставлена сама себе. Журналисты нарекли её «Чёрной дырой». В тогдашней самопровозглашённой Ичкерии жили по своим – шариатским – законам и правилам. А неутихающая рана от первой компании, продолжая кровоточить, подпитывала всевозможные бандгруппы, осевшие здесь и безнаказанно творившие всё, что заблагорассудится.

В августе 97-го сотрудники одного из самых тогда секретных подразделений МВД России оказались в заложниках у чеченских боевиков. То, что им пришлось испытать, трудно описать словами. Восемь месяцев пыток и издевательств, восемь месяцев в постоянном ожидании смерти… Побег из плена, казалось, невозможен. Но милиционерам удалось перехитрить бандитов.

Обессиленные вконец заложники обезоружили охрану и совершили побег.

Как это было? С одним из главных героев этой истории я встретился в июле 2000 года.

Подполковник милиции Анатолий Шапкин сделал исключение: лишь читателей газеты МВД России «Щит и меч» решил посвятить во все подробности тех событий.

“ПОДАРОК” НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

…Командировка в Ингушетию заканчивалась. Служебная “пятерка” с двумя сотрудниками Северокавказского РУБОП выехала на проселочную дорогу в районе станицы Слепцовская. До трассы Грозный-Беслан оставалось каких-то метров 30, когда, откуда ни возьмись, вынырнула черная “БМВ”. Иномарка неслась прямо в лоб “жигуленку”. С узкой дороги никуда не свернуть. Немецкое авто остановилось буквально в нескольких сантиметрах от ВАЗ-2105. Сзади неожиданно показались еще три легковушки. Из “БМВ” выскочили двое крепких парней в камуфляже с автоматами наперевес…

В тот день, 8 августа 1997 года, сотрудник отдела специальных операций Северокавказского РУБОП Анатолий Шапкин и его напарник старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник милиции Асланбек Шортанов должны были встретиться с доверенным человеком в заранее условленном месте. Около Слепцовской встреча состоялась. Оперативники получили важную информацию об одной из чеченских бандгрупп. Обратная дорога вроде бы не сулила ничего сложного. У обоих имелся достаточный опыт подобных командировок на границу с Чечней. Но… На пути встала черная “БМВ”.

– Я до сих пор не могу понять, почему всё так вышло, – говорит Анатолий Петрович. – Бандиты не только вычислили наш маршрут, но и успели тщательно спланировать нападение, отработать до мелочей все свои действия, место, где нас блокировали, было выбрано очень профессионально. Там с дороги никуда не свернуть. Нам просто некуда было деваться.

В этой истории вообще немало темных пятен. О спецзадании знал очень узкий круг людей. Впрочем, это уже тема отдельного разговора.

…Выбежавшие из иномарки люди тут же приставили к головам оперативников автоматы. “Выйти из машины!” – следует приказ. В это мгновение из “Нивы”, “девятки” и “шестерки”, остановившихся позади, выскакивают еще двенадцать вооруженных людей. Оперативникам, хотя они и были вооружены, предпринимать что-либо уже было поздно.

Рубоповцев взяли в “коробочку” по три человека, отобрали оружие, документы, обшарив карманы, забрали деньги, сорвали часы. Аслана Шортанова поместили в “БМВ”. Шапкина – в его служебный транспорт, но уже не на место водителя, а на заднее сиденье. Один из неизвестных, сидя вполоборота на переднем сиденье, уткнул свой автомат ему в живот. На голову надели черный полиэтиленовый мешок. Машины тронулись. Остановка продлилась считанные минуты.

“Свяжитесь с нашим руководством”, – потребовал Анатолий Петрович. В ответ получил удар автоматом.

8 августа – день рождения жены Шапкина. Этот праздник они всегда отмечали вместе, всегда именинницу ожидали какие-то сюрпризы. “Сюрприз” 1997 года семья Шапкиных не забудет никогда.

ТОЧКА ОТСЧЕТА

После 15 минут езды оперативников выволокли из машины и бросили на землю. С возгласом “русские продажные свиньи!” обоих стали сильно избивать ногами. С мешками на головах, слепые и беспомощные, со связанными руками

и ногами пленники старались потеснее прижаться друг к другу. Били их долго. Боль была нестерпимой, но офицеры не кричали. Стойкость пленников взбесила похитителей. В ход пошли приклады автоматов.

Слышно было, как подъезжали какие-то машины. Кто-то шепотом

говорил по-чеченски. Потом Шапкин и Шортанов лежали чуть живые рядом.

Вскоре их посадили в машины. Судя по всему, Анатолий Петрович оказался в багажнике “Нивы”. Его накрыли каким-то вонючим тряпьем и тронулись в путь. После побоев он пребывал в полузабытьи. Скорее всего, миновали и ингушские, и чеченские посты. Потом везли уже по Чечне. Скорость была приличной. Очевидно, ехали по трассе М29 Ростов – Баку. Руки и ноги у пленника основательно затекли. Он их уже и не чувствовал.

БУДНИ ЗАЛОЖНИКА

Привезли их в какой-то обшарпанный дом. У Анатолия Петровича была на голове маска и поверх неё натянутая на глаза повязка, но он уже научился каким-то образом чувствовать на себе чужие взгляды. И когда таковые отсутствовали, умудрялся незаметно приоткрывать себе один глаз, чтобы осмотреться. Но это удавалось редко, и большую часть времени он находился в полной темноте, один на один с собой.

Анатолия Петровича посадили на обычную солдатскую кровать, пристегнув к ней одну руку наручниками. Шапкин попытался договориться с бандитами о телефонном звонке, и один из “обслуживающего персонала” все-таки согласился позвонить. Достал сотовый телефон и тут же набрал сказанный ему номер дежурной части РУБОП. Назвав имена и фамилии оперативников, произнёс всего три слова: “Ваши дэвэрсанты задэржаны!” Дежурный пытался еще переговорить с анонимом, но тот выключил телефон.

Ближе к ночи Шапкину принесли “ужин” – кусок хлеба. В комнате постоянно кто-то дежурил. На вторые сутки начались обычные будни. Будни заложника. Постоянно хлопала дверь: входили и выходили какие-то люди. В любой момент тело Шапкина могло содрогнуться от неожиданной острой боли: боевики тушили окурки о руки пленника. Все это проделывалось молча. Охране строго-настрого запретили общаться с заложником. По именам конвоиры друг

друга тоже не называли – это было еще одно табу.

Окна в частном доме всегда оставались открытыми. Со двора отчетливо доносилось множество голосов. Слышно было, как ходили строем. Скорее всего, офицеров милиции привезли в один из военных лагерей сепаратистов.

Мысль о побеге Анатолия Петровича не покидала с самого момента пленения. Под кроватью ему удалось свободной рукой нащупать на полу небольшой гвоздь и проволочку. И он, когда представлялась возможность, начал тренироваться открывать подобранной проволокой наручники. Но бежать одному – это значит обречь на смерть своего напарника. Где Аслан, Шапкин не знал. Проволоку Анатолий Петрович прятал в резинке нижнего белья. До лучших времён. А пока эти времена не наступили, вновь вновь пытался открыть наручники. Тренировки продолжались…

Дом, судя по всему, был большим. И Шапкина почему-то постоянно перемещали из одной комнаты в другую. Однажды сказали, что настало время официального допроса.

…Он сидел, как всегда, прикованный наручниками к кровати, в маске, когда с ним пришел беседовать кто-то из главарей. Спокойный пожилой голос был для заложника незнакомым. “Кто? Что? Откуда?” – первые вопросы. Шапкин чувствовал пристальный взгляд “собеседника”. “Вы приехали сюда, на нашу чеченскую землю, чтобы уничтожить наш народ, – неторопливо говорил “интервьюер”. – Приехали с оружием… Ты понимаешь, что тебя ждет?” Беседа в таком духе продолжалась более 4 часов. После этого про Шапкина, казалось, забыли. Четыре дня ему не давали еды.

Затем снова допрос. Зашли двое. “Ты подполковник Шапкин?” – грозно раздалось в помещении. Не успев ответить невидимым незнакомцам, милиционер оказался сваленным на кровать сильнейшим ударом в висок. Ударивший сел напротив: “Ты думаешь, я тебя боюсь?! – неистово орал он. – Думаешь, я не знаю кто ты?! Но я тебя не боюсь!” И в этот момент рубоповцу впервые открыли глаза. Содрав с головы заложника маску, чеченец захрипел: “На, смотри мне в глаза! Я – Нурди Бажиев! Заместитель Махачева! Я вас, собак, всех перестреляю, перевешаю, перережу!” После этих слов Бажиев вновь натянул маску на глаза. Но Шапкин успел рассмотреть не только лицо своего оппонента, но и одежду. Одет тот был шикарно. Кожаная лайка на ногах, кожаная жилетка, на шее – тяжелая золотая цепь.

Вдруг адская боль “взорвалась” в левом боку. Бажиев орудовал плоскогубцами как профессиональный палач, приговаривая: “Почему вами интересуется Куликов (в те времена министр внутренних дел – авт.)?! Масхадов?! Что вы за персоны такие?!” Продолжая пытки, “модный” чеченец стал взахлёб рассказывать, как под его чутким руководством весной 1996 года была расстреляна российская колонна под Ярыш-Марды. Потом принялся вспоминать, как отрезал головы трём федералам (двое из них были сотрудниками ФСБ) возле кинотеатра “Россия” в Грозном и потом выставлял их на солдатских прикроватных тумбочках всем напоказ. “Там должна была быть четвертая голова! Твоя!” – брызгал слюной головорез.

Анатолий Петрович настаивал лишь на одном: на контакте с руководством РУБОП. Последними словами “гостя” были: “Нам от вас ничего не надо! Мы из вас все выжмем, а потом расстреляем или зарежем!” С тем и ушел.

НАДЕЖДА И ОЖИДАНИЕ

После заявления Бажиева пленник каждый день ожидал казни. Но надежда

на лучшее все-таки оставалась. Теплилась…

Вскоре глубокой ночью обоих заложников подняли и перевезли в другое место – в тридцати минутах езды от прежнего. Вновь частный дом. Пленники опять оказались в разных комнатах, пристегнутые наручниками к батареям. Кормили только хлебом и водой. Однажды, видимо, на какой-то праздник, угостили кусочком арбуза. С заложниками общались только охранники. Маски с них никогда не снимали. Бить – не били. Просто постоянно “шутили”. Могли пострелять по стенам из автомата или сказать пленникам, что через два часа им перережут горло.

Уже после своего освобождения Анатолий Шапкин вычислил практически все имена и фамилии охранников и тех, кто был хоть как-то причастен к этому делу. Многих, кстати, уже не было к тому моменту в живых. Узнал он и то, что за весь период плена оперативников “обслуживали” три бригады, по 7 человек в каждой. Плюс несколько хозяев-перекупщиков, посредников. Но это было потом. А тогда томительно и очень долго шли страшные часы, дни, недели, месяцы ожидания…

Пленникам вновь поменяли место “дислокации”. Анатолий Петрович к этому времени уже научился мастерски открывать проволокой наручники.

В КАМЕРЕ ПЫТОК

Однажды ночью дверь резко распахнулась, и в комнату вошло сразу несколько человек. Пол под их ногами вибрировал, как кожа на барабане. Один из них, видимо, старший, приказал встать. “Старший” беспристрастно, чётко и громко произнёс: “Шапкин Анатолий Петрович, по решению шариатского суда вы приговорены к смертной казни через расстрел. Завтра приговор

будет приведен в исполнение!” Не говоря больше ни слова, все вышли из комнаты…

И опять прощание с жизнью, ожидание… Малейший сторонний звук казался грохотом! Нещадно бил по ушам! Пленник ежесекундно невольно прислушивался, когда вот-вот зайдут в комнату, дабы увести его к месту расстрела. Можно ли вообще передать словами то, что мог тогда чувствовать обречённый человек? Ожидание – хуже самой смерти.

На следующий день приговор так и не был приведен в исполнение.

Прошло ещё трое суток, пока Шапкину не сказали, что он будет перевезён в другое место.

Перевозили, как всегда, ночью. Анатолий Петрович сразу понял, что попал в какой-то ангар. Характерный скрежет железных ворот, эхо… Охрана была совершенно новой. Голоса незнакомые. Как потом выяснится, новые “апартаменты” принадлежали Арби Бараеву.

Справочно:

Арби Алаутдинович Бараев (27 мая 1974 – 22 июня 2001)В структуре бандформирований ЧРИ дослужился до звания бригадного генерала, возглавлял созданный им же при содействии некоторых высших руководителей ЧРИ так называемый Исламский полк особого назначения (расформированный в 1998 по указанию президента ЧРИ Аслана Масхадова, который одновременно лишил Бараева его воинского звания).

После окончания первой чеченской войны, в 1997—1999 годы, получил известность как террорист и бандит, убийца и главарь банды работорговцев и похитителей людей, от рук которых пострадало более ста человек на территории Чечни и соседних регионов

Бараев был убит 22 июня 2001 года.

Пленников кинули на прелую солому. Шортанов с Шапкиным лишь

на какое-то мгновение оказались вместе. На этот раз наручники пристегнули спереди. В таком положении было легче сбивать с тела и головы крыс, буквально кишащих в этом ангаре. Оглашение смертных приговоров, тушение окурков о тело, “плоскогубчатые” выходки оказались пустяками по сравнению с тем, что заложникам пришлось вытерпеть на четвертом месте их содержания.

Ангар стал настоящей камерой пыток для милиционеров. Анатолия Петровича практически каждую ночь спускали в специально оборудованный подвал и там устраивали экзекуции. Били изощрённо, пока он не терял сознание. Оперативника с мешком на голове подвешивали за наручники и били, били… Словно макивару. После “тренировки” бесчувственное тело волокли “на отдых”.

Когда Шапкин приходил в сознание, испытывал жуткую боль во всем теле, кроме… кистей рук, которых он уже совершенно не чувствовал. Впоследствии не мог шевелить пальцами еще 3 месяца. После очередного избиения бандиты подожгли прямо на нем рубашку. Ожог груди оказался очень серьезным. Еще через несколько дней еле живого опера без единого слова выволокли на улицу. Прислонили к стене. Приказали стоять. Анатолий Петрович ощущал дыхание палачей прямо перед собой в нескольких метрах. Затем лязг затворов. Звук этот вдруг показался ему сладкой музыкой: “Наконец-то настал конец мучениям!” – подумал было он. Ошибся. Выстрелов не последовало. Уже потом над ним склонился кто-то из охраны и сказал, что они нужны живыми и их ПОКА убивать не будут. Всё просто: за мертвых могут не заплатить.

“Бараевская” камера пыток продлилась ровно 20 дней. И вновь переезд. Вновь из машины в машину. Какие-то люди… Переговоры… Самый настоящий торг.

На новом месте пленникам впервые дали помыться. Вместо обгорелой рубашки Шапкину вручили тельняшку, наверное, чтобы прикрыть гниющую рану. Накрыли даже стол. Поставили бутылку водки. Посадили обоих пленников вместе, сняли наручники и стали… фотографировать “застолье” “Полароидом”. Удовольствие однако длилось недолго. После «фотосессии» пленников снова развели по разным комнатам в масках и наручниках. Но уже не били. Хотя психологическое воздействие оказывать продолжали. Устраивали прямо в комнате зикр (поминальный танец). Деловито интересовались, как бы Анатолий Петрович хотел умереть. Что бы предпочёл: расстрел или перерезание горла?

ЕСТЬ КОНТАКТ!

Теперь пленников держали в Грозном в заброшенной квартире. Охранники, теряя бдительность, называли себя по именам. Старший ‘ Хасан, второй – Идрис. Когда в комнате никого не было, Шапкин улучал момент и, приоткрыв маску, заглядывал в окно, завешенное грязным одеялом. “Четвертый этаж. Допрыгну ли до дерева?..” – помышлял о побеге Анатолий Петрович. Но он до сих пор был разлучен с напарником, да и к тому же кисти рук еще плохо слушались после “бараевского” ангара… Несмотря на холод, грела одна мысль: проволока при нём. Однажды непослушными пальцами он сумел разомкнуть замок наручников. Как-то приехали люди, по голосу незнакомые, и стали фотографировать. Дали в руки свежую газету. В качестве доказательства, что ещё жив. Один из приехавших главарей поведал Шапкину, что их хотят обменять. Сказал, что… либо на Сергея Мадуева (известный чеченский уголовник того времени), либо на… Бислана Гантамирова, сидевшего на тот момент в тюрьме.

И снова ожидание. Вдруг начались серьёзные перебои с едой, хотя и так пленников держали на голодном пайке. А тут неделю(!) вообще ничего не давали, кроме воды. У Шапкина обострился гастрит. Но и у самих охранников, надо сказать, на этот период, судя по всему, была с едой напряжёнка. Они выходили в город и… грабили по ночам киоски. Однажды, вернувшись из такого “рейда”, довольные своим уловом, “презентовали” оперативнику бутылку “Пепси” и полбанки шпрот…

Через некоторое время приехала навестить заложников очередная “делегация”. И вот сюрприз: привозят с собой не что иное, как личные теплые вещи, переданные женой из дома. Еда и сигареты до адресата, разумеется, не дошли. Но, самое главное, было понятно: состоялся контакт! Ведется работа по их освобождению.

В одежде из дома, чтобы подтвердить невредимость пленников, их вновь сфотографировали. Тёплая куртка, сапоги, спортивный костюм, тёплые носки «не плен, а санаторий». Впервые их засняли на видео. Было зачем-то два дубля. Без масок и в масках. После съёмок тёплую одежду конфисковали – погрелись и хватит. К слову сказать, это была где-то середина декабря. Холод стоял невыносимый. У Анатолия Петровича уже пятимесячная борода была до груди. “Вылитым ваххабитом” называли.

И СНОВА ВМЕСТЕ

Действительно начались переговоры об обмене. Как стало позже известно, их вёл начальник штаба Салмана Радуева Ваха Джафаров. В тот день, когда произвели съемки, заложников ночью снова перевезли. Опять частная квартира. Только на шестом этаже. Также занавешены окна. Дом находился недалеко от старого диспетчерского пункта аэропорта. Но на этот раз пленников поместили вместе. Спустя четыре месяца Анатолий и Аслан оказались в одной комнате. С

24 декабря и до последнего дня плена их больше не разлучали. Они так ждали этого момента. И он наступил!

Во время отсутствия охраны им удавалось переговорить. Без малейших колебаний оба сходятся в одном – надо вместе бежать при первом же удобном случае. Анатолий Петрович продемонстрировал напарнику своё умение пользоваться проволокой. Правда, руки еще плохо слушались. Да и нажать при необходимости на спусковой крючок он бы не смог.

На этой квартире в Грозном пленники встретили Новый 1998 год…

СЧАСТЛИВОЕ ЧИСЛО “13”

“Чертова дюжина” для пленных офицеров милиции теперь, пожалуй, самое счастливое число. Именно тринадцатое место заключения оказалось последним перед освобождением. Опера изучали окружающий их мир до запахов!

…Частный сектор в пригороде Грозного. Постоянная охрана – человек семь. Но во дворе дома боевиков зачастую гораздо больше. Небольшой базовый лагерь: в дни строевых смотров или каких-либо совещаний в нём собиралось более 30 человек. Под навесом – машины руководящего состава. Пленники содержались в наручниках в небольшом помещении (цокольный этаж). В этой же комнатушке – кровать охранника. Смена через каждые 2 часа. Через столько же – доклад “наверх” о состоянии дел на базе (в соседней комнате – рация с

зарядным устройством).

Однажды жизнь пленников резко изменилась далеко не в лучшую сторону. По радио все услышали о заявлении тогдашнего министра внутренних дел Анатолия Куликова о возможных превентивных ударах по Чечне. Среди боевиков началась нехилая паника. Все забегали, запричитали: “Опять война!” Дисциплина резко упала. Стали баловаться анашой. Все это неизбежно сказалось на заложниках. Над ними с каждым днём всё больше начинали издеваться. Анатолию Петровичу не раз вставляли в рот пистолет и с криками: “Аллах акбар!” чудом умудрялись не нажимать на спусковой крючок. Избиения и унижения все усиливались. За время нахождения в этом месте оперативники составили примерный план побега. Когда выводили в туалет, им удавалось незаметно осмотреться и произвести точную рекогносцировку местности.

Через двухметровый забор в измождённом состоянии уходить было бессмысленно. Основные ворота запирались снаружи. Оставались боковые ворота, ведущие на улицу. Закрыты они были изнутри. Словом, осмотревшись, оперативники решили уходить при первом удобном случае. И такой случай представился.

21 марта 1998 года пленники из подслушанных разговоров охранников в соседней комнате поняли, что всё руководство базы в этот день собирается уезжать на какие-то поминки высокопоставленного боевика.

…Через некоторое время раздался шум моторов отъезжающих машин. Оставшись без “руководящего состава”, вся охрана вновь собралась в каморке и принялась раскуривать косяки с анашой. Наступила ночь.

18-летний здоровый детина, по имени Бакиш, должен был охранять заложников в первую смену. Все остальные ушли в дом напротив смотреть по видаку какой-то очередной американский боевик. Бакиш, закрыв за пленниками изнутри дверь, улегся на своё место возле выхода.

ИЗ ПОСЛЕДНИХ СИЛ

Несколько раз Анатолий Петрович освобождался от наручников. Проверял крепость сна Бакиша, открывал дверь, проходил до ворот и осматривал замок. Из окна соседнего дома, выходящего прямо на место “предстоящих событий”, доносился громкий смех раскумаренных боевиков. Все шло хорошо. И когда был открыт замок на воротах, Шапкин вернулся в комнату. Бакиш, правда, заворочался было во сне, но лишь перевернулся на другой бок. РПК съехал в сторону. Это было только на руку оперативникам. Распределили роли: Шапкин осторожно идёт впереди, открывает все двери, а Шортанов, уже имея при себе оружие Бакиша, прикрывает, если придётся, огнём сзади. Забрали бронежилет, боеприпасы – всего 19 патронов.

Когда вышли во двор и шли к воротам, всё было по плану. Но стоило приоткрыть ворота и… почувствовать долгожданный “запах свободы”, как нервы не выдержали – бросились по тёмной улице что было мочи.

Они так и не поняли, откуда тогда взялись силы для столь стремительного рывка. Кругом частный сектор. В окнах – свет. Прячась от проезжавших одиноких машин, в скором времени беглецы оказались почти в самом центре Грозного. Досветла им необходимо было найти, где схорониться. Чердак заброшенного дома был для этого лучшим местом. С рассветом Анатолий Петрович принял решение: незаметно выйти из укрытия и найти кого-нибудь из русских, что-бы связаться по телефону с необходимыми людьми.

Вышел… Сил хватало только на то, чтобы кое-как удерживать себя на ногах.

Всё время закидывало назад. Непроизвольно выходила походка пьяного. Одетый в затертый спортивный костюм, оперативник походил на бродячего русского, коих в то время в Грозном было еще предостаточно.

…На вид русские – слегка рыжие молодые парни – оказывались чеченцами…

Шапкин уходил от них “под легендой”. И вот удача. Русская семья. Но хозяин сообщил не очень приятную весть. Телефона нет, а с минуту на минуту в дом должна заявиться “зафрахтовавшая” их жилище небольшая группа боевиков. Пришлось уйти ни с чем.

С этого момента они решили действовать только вместе. Но длинный приклад РПК тут же бы их выдал. Решили приклад, торчащий из-под одежды, отломать.

Что только ни делали с ним: и били о стены, и кидали на него кирпичи, и прыгали на нём, обезумевшие от усталости. Все же в конце концов злополучный приклад поддался.

Поменяв чердак, на следующие сутки в ночь пошли вместе. Шортанов с “обрезом” пулемета под курткой намного отстал от своего напарника. Шапкин вышел к какому-то предприятию и попытался осторожно узнать, есть ли там телефон. В ответ на Анатолия Петровича совершенно неожиданно накинулись охранники этого заведения – чеченцы по национальности. Свалили на землю и стали сильно избивать. Подумали, что это местные боевики-мародеры или террористы, которых, надо сказать, не все жаловали. В разгрузочном жилете под курткой, прихваченном Шапкиным, они обнаружили тротиловую шашку…

Как потом скажет Анатолий Петрович, хорошо, что рядом в тот момент не оказалось Шортанова с пулемётом. Нервы на взводе: “Точно бы стал стрелять” (Кстати, по одному патрону они, сговорившись, оставили для себя. На всякий случай.

Словом, Шапкин пошёл ва-банк. Сразу рассказал, кто они и как здесь оказались. Надо отдать должное тем чеченцам. Услышав всю историю, они не только приняли непрошеных гостей, но и разрешили им позвонить…

Дело не в Бороде!!! А в настоящих крысах!

То, как оперативники выбирались из Чечни, заслуживает отдельного повествования. К сожалению, некоторые подробности их спасения нельзя оглашать до сих пор.

Много любопытных фактов осталось, что называется, за кадром. И ничего не попишешь – служба такая.

Что же касается самого плена – сопоставляя множество «интересных» фактов невольно напрашивается вывод: скорее всего офицеров сдал кто-то из своих… Выходит… не те крысы оказались зловещими монстрами, которые ползали по телам пленников норовя отгрызть частицу плоти…. А те “некоторые” – в человеческом обличии, что служили рядом и, казалось, делали одну и ту же работу…

Но это всего лишь догадки. Хотя…

Мне довелось встретиться с Анатолием Петровичем по прошествии 2 лет после его побега. Тяжело было офицеру вспоминать те минуты, часы, дни и месяцы заточения. Однако я постарался документально и во всех тонкостях передать его рассказ. Не боле. Дабы хоть капельку прочувствовать, вернее понять то, что довелось испытать рубоповцу.

Через 4 года после выхода моего материала в газете МВД России «Щит и меч», «Новая газета» провела уже собственное расследование по данному факту. Для полноты картины приведём дословно некоторые выдержки:

«Организатором похищения был начальник штаба армии Радуева Ваха Джафаров. Заложников держали в разных местах, в том числе и в Старопромысловском районе Грозного, в доме, принадлежащем исполнявшему на тот момент обязанности министра внутренних дел Ингушетии подполковнику Дауду Коригову. Более того, Коригов сам периодически приезжал и жил в этом доме вместе с террористами, даже в тот момент, когда там содержали полковников Шапкина и Шортанова…

…В материалах судебного дела уроженца Чечни Лече Исламова по кличке Борода есть свидетельские показания бывших и ныне действующих (на момент написания статьи в «Новой» (№69 от 20 сентября 2004 года) – авт.) офицеров Северо-Кавказского РУБОПа, из которых следует, что двух высокопоставленных офицеров — полковников Шапкина и Шортанова — сдали свои. Сдали из-за денег. Очень больших денег. Дело в том, что в те времена правительство России выделило МВД сумму, эквивалентную 7,5 миллиона долларов США, для создания агентурной сети в Чечне и ликвидации руководителей бандформирований и террористических групп. Увы, на борьбу с терроризмом эти деньги не пошли. Их просто украли чиновники в погонах в Москве и их коллеги на Северном Кавказе, использовав тех самых террористов, которых были призваны ловить.

…Бывший же заложник полковник Аслан Шортанов прямо заявил на суде: «Дело не в Исламове, а в тех предателях из нашего ведомства, которые нас сдали». Сдали бандитам для того, чтобы списать на похищенных миллионы долларов, предназначенных на борьбу с терроризмом».

Кстати, по заверению той же «Новой газеты», главного свидетеля по этому делу Лече Исламова отравили после приговора весной 2004 года уже в тюрьме .

P.S. …В общей сложности подполковник милиции Шапкин и его коллега полковник милиции Асланбек Шортанов провели в плену 226 дней. За это время Анатолий Петрович потерял в весе 36 (!) килограммов. Удивительно, но кроме ожога груди, не получил ни одной серьёзной болячки. Лишь из-за постоянного ношения маски… досрочно полысел. Как потом выяснилось, за освобождение милиционеров бандиты требовали 5 миллионов долларов США. Для сравнения: на ликвидацию последствий стихии, разбушевавшейся в то время в Кабардино-Балкарии, Правительство страны выделило 4,5 миллиона долларов…

По возвращении домой обоим офицерам милиции за мужество и отвагу вручили именные пистолеты ПМ от министра внутренних дел России.

А дома у Анатолия Петровича до сих пор хранятся приклад от РПК,

маска, в которой проходил все те страшные дни, видеокассеты с “пленными”

записями и самое главное – проволока. Ключ к освобождению…

И ещё. Как было установлено позже, того самого любителя выспаться – охранника Бакиша – боевики расстреляли за головотяпство в тот же день.

СПЕЦДОСЬЕ ”ЩИТА И МЕЧА” №31 от 3 АВГУСТА 2000 ГОДА

Коллаж Бориса ПРОТОПОПОВА

До сегодняшнего дня материал в Сети Интернет не публиковался. Перепечатка с согласия автора.